Предприниматель и инвестор Максим Ткаченко три года пытается развивать отрасль космических проектов, пока его команда работает над украинской версией EmDrive. В родном Днепре он организовывает кластер предприятий космической отрасли, чтобы помочь продавать им продукты на мировых рынках. Максим верит, что космос – одна из наибольших возможностей современного поколения, которой оно должно воспользоваться.
Как для тебя началось знакомство с космосом?
Космос для меня начался в 2008 году. В Днепропетровском университете была программа по созданию студенческого спутника. Но администрация сказала, что проект завис – деньги потратили, а спутника нет. Я возмутился, собрал из активных студентов общество Astro Junior. Тогда для меня спутник представлялся чем-то большим и сложным, как ракета. Оказалось, что спутник – это некая рама, на которой крепятся ряд деталей, и его собирают как конструктор. Мы почти его собрали. Университету по грантовой программе из Германии даже передали наземную часть, которая принимает данные, хотя она и не работала. Но тогда произошло мое первое знакомство с космическими технологиями.
С того момента я и приоритетно заниматься техническими проектами. Сейчас в моем портфолио 54 проинвестированных проекта. За годы работы я вывел определенные паттерны. В техническом проекте, если человеку до 40 лет, он может быть инициатором, СЕО, разработчиком, но не изобретателем ноу-хау. То есть, аудитория, с которой я общаюсь, чаще всего люди старше 40, а то и 50 лет.
В 2011 году с одной из технических команд мы начали работать над переработкой мусора. Собрались опытные и разносторонние специалисты. Как-то они обмолвились, что у них есть космический двигатель. Я посмеялся, но так как у людей по настоящему горели глаза, я выделил небольшое фоновое финансирование – 10 000 грн в месяц, чтобы они занимались этим проектом. Первичное развитие прототипа затянулось на три года.
В 2015 году я открывал космический инкубатор SpaceHub, пришел к ним и говорю: “Ребята, что с проектом? Если нет результата давайте закрываться. У меня большой проект и мне нужно его финансировать”. Они сказали, что проведут последние опыты. Выглядело это так: стоит некий железный ящик с двигателем внутри, его включают и масса ящика падает. Ее потеря на воздухе составила около четырех килограмм: на 70 кг получалось четыре килограмма тяги. Потом мы сделали другую модель и испытали ее в вакуумной камере. Там показало 120 грамм тяги. То есть, в двух случаях на систему действовали разные факторы, но главное, что тяга была!
Они рассказали, что есть реактивные двигатели, в которых идет направленный выброс частиц; есть плазменный двигатели, которые работают на газе ксеноне. Но в обоих случаях, если заканчивается топливо, двигатели прекращают работать. А есть электрические двигатели, которые работают по-другому. Они выходят из закона сохранения энергии. В мире есть определенные команды, которые работают над такими двигателями – EmDrive, но их не признает общество! «То есть, как говорится, мы бунтари!», – объяснила мне команда. А я сказал: «Класс! Это то, что надо!»
Мы сделали еще несколько прототипов, но они давали граммы тяги. Возник вопрос: как ее увеличить? Мы создали систему катушек, которые пропускаются, создавая специальные импульсы и раскручивают с определенной частотой диск, создающий тягу. Но ее все равно недостаточно, чтобы двигать крупные предметы.
Три года команда экспериментировал с разной частотой вращения от 3 000 до 30 000. Потом теоретическим путем мы рассчитали эффекты с частотой вращения до ста тысяч оборотов в минуту. Но прорыва не было.
В тот момент я уже весь был в космических проектах. Работал SpaceHub, который должен был помочь презентовать новый двигатель, а инкубатор давал мне некий статус. В нем развивались и другие проекты, родились идеи орбитальных сервисов основанных на спутниках-ботах. На этом электрическом двигатели они могли бы летать вокруг Земли, собирать космический мусор, чинить спутники на орбите. Еще одна идея – спутник-страж, который самоуничтожившись, может менять курсы космических тел на орбите Земли. Все это развивалось в SpaceHub, который просуществовал полтора-два года. Потом по определенным причинам он закрылся.
А что были за причины?
В нашем городе много политики. В какой-то момент нам просто не продлили договор аренды, не назвав причин. Было обидно, потому что в нем работали люди. Но, в то же время, это освободило мне и команде, разрабатывающий двигатель, время, поскольку много ресурсов тратилось на события и популяризацию космических проектов. Мы ушли в продукт. Перед закрытием у нас была большая конференция, где мы представили шесть проектов на уровне идеи, хотя у каждого из них уже был прототип. Нам был интересен фидбек общества на нестандартные продукты. Там были новые генераторы от магнитного поля планеты, маленький атомный реактор и другие инновации.
После этой конференции пошли определенные слухи. И перед Новым годом к нам пришли одни ребята и сказали: «А покажите свой двигатель?» Мы ответили, что нам негде его испытывать. Нас отвели в готовую частную лабораторию, которых, как оказалось, в Днепре несколько. Там люди, выходцы из КБ «Южное» и ЮМЗ тоже занимались космическими проектами. В итоге мы провели испытания, показали результат, но как развивать проект дальше не знали.
Тогда один из парней в лаборатории, который работал в проекте связанным Большим адронным коллайдером сказал: «Ребята, а зачем что-то крутить, если эти вихри можно просто развивать, как в адронном коллайдере, линейно-магнитным ускорителем». То есть, с помощью кучи катушек, которые поэтапно включаются и создают ускорение.
За четыре месяца мы сделали четыре прототипа. В последнем из них нам удалось достичь аналога скорости в 500 000 оборотов в минуту. То есть, мы преодолели физические законы. Опыты на воздухе показали положительный результат. Теперь нужно провести испытания в вакуумной камере. То есть, результат работы SpaceHub – двигатель на линейно-магнитных ускорителях, который мы назвали ВРД (вакуумно-роторный двигатель). Мы уже общались с Владимиром Ивановичем Кукушкиным, бывшим заместителем самого Янгеля. Он сказал, что мы на правильном пути. А когда получаешь одобрение от таких людей, это вдохновляет.
Двигатели VRD и EmDrive во время хакатона Space Valley 7 октября 2017 г.
Помимо этого, в Днепре есть комьюнити настоящих космических инноваторов. Вместе мы придумали модель космического кластера, в рамках которого объединяем все профильные предприятия, вузы и научно-исследовательские институты. Между ними уже подписаны первые меморандумы о сотрудничестве.
Кластер будет располагаться в «индустриальном парке» города Днепр. Мы хотим интегрировать его в Европейское космическое агентство, у которого есть грантовые программы. Все украинские предприятия – государственные и ждут денег от правительства. Хотя им удается обеспечивать себе за счет различных коммерческих контрактов, бюджета на научное развитие нет. А такое объединение поможет привлечь финансовые ресурсы.
Также у нас в планах организовать маркетинговую команду, которая сможет продавать существующую продукцию украинских космических предприятий. По-современному представить ее миру! Хотелось бы также обновить нашу учебную базу в университетах.
И вся эта плотная работа с космическими проектами началась со SpaceHub?
Да. Я кинул клич о наборе проектов, но сперва на меня никто не реагировал. Потом появились люди извне – компания Archer Software, Лиза Авраменко. Они предложили провести конференцию по космосу и смогли привлечь экспертов и проекты. Разработки были очень любительскими, но главное, что они были! Теперь мы проводим конференции и хакатоны раз в полгода. Днепр – это город космических стартапов и его надо развивать. Наверное, нет другого места на земле, где есть такой потенциал и при этом, столь низкая оплата труда.
Как за два года работы SpaceHub поменялись проекты? Выросли ли они качественно и количественно?
Менялись все! Я сам, кажется, изменился на 1 000%. Сперва мы относились к этому как классическому IT-стартапу: сделали прототип, показали инвестору, запустили рекламу и полетели. Но ракеты так не летят. Сперва надо сформировать продажу. А космический рынок непростой – все сферы разделены между крупными игроками.
Помимо этого, есть законодательные ограничения. У нас был дружественный проект, который работал с Google X и Сергеем Брином напрямую. Они тоже разрабатывали схожий с нашим двигатель. Он прошел все опыты, результат подтвердили и команде предложили переезд в США. Но, когда начали оформлять документы, американское Министерство обороны их завернуло. Есть определенный уровень разработок и, чтобы ими заниматься, нужно быть гражданами США. Пока ребята сидят в Украине.
Это обычные профессора, каких у нас много, и у них нету $50 000 на прототип. К тому же, у них есть такой стереотип, что их технология изменит мир, а значит, если кто-то узнает, то их могут убить. И они боятся рассказывать. Я им объяснял: «Смотрите, у меня такие же проекты, всем хожу рассказываю и меня никто не убил. Они даже не интересны никому!» Ты показываешь, а тебе говорят: «Ну, молодец!» Ты спрашиваешь, а как же финансирование? А тебе отвечают: «Ну, пока нет. Но ты приходи еще».
Можно сказать, что ты бизнесмен?
Да, я бизнесмен – самый коварный и меркантильный. Выбирая команду для проекта я ищу профессионалов, которые любят то, что они делают. А как их привлечь? Деньги тут не сработают. Опыт уже не раз показывал, что если нанять профессиональную команду, которая не живет проектом, только за деньги, то проект все равно валится. Нет души – нет проекта.
Хороший профессионал всегда достаточно зарабатывает, и его можно купить только за идею.Что я могу сделать для этих людей? Я окружаю их любовью и стараюсь освободить их от проблем , которые отвлекают их от работы. К примеру, есть отличный специалист, но он не может на полную силу работать над проектом, потому что у него маленький ребенок. Я помогаю найти для него правильный садик, чтобы высвободить человеку время. Ребенок развивается, родитель доволен и работает над проектом в два раза лучше.
Помимо этого, я могу по году присматриваться к человеку. В тяжелых технологических проектах это незначительный срок. Разве что вы на этапе масштабирования, тогда год может многое значить. Но, если я ошибусь с человеком, для проекта это может оказаться намного дороже. Поэтому я анализирую, готов ли человек заниматься проектом? Надолго ли его хватит? Работать придется не менее 3-5 лет.
При этом, я очень легко иду на первые деньги. Если мне нравится проект, я сразу могу инвестировать небольшую сумму, а затем смотрю, как человек будет ей распоряжаться. Вложит ли он все в продукт или потратит на себя?
Так ты работаешь с проектами, как инвестор?
Да, у меня 54 профинансированных проекта, что круто. И в отличие от венчурных фондов, я вкладываю свои деньги, иногда последние. Когда запускал свой первый продукт, я продал все квартиры, машины и все остальное. Я был в долгах! Только потом удалось создать продукт, вывести его на рынок и заработать денег.
Что это был за продукт?
Электроника – GPS-трекеры, сигнализации. С 2010 года у компании стабильные продажи.
Какие ты, как бизнесмен, видишь рынки для космической отрасли? Куда можно продавать продукцию, которая уже делается в Украине?
Днепр – это двигатели! Во время Советского Союза у нас разработали более половины всех космических двигателей в мире! У нас до сих пор есть экспертиза, конкурентная в мировых масштабах. Но больше мы не умеем ничего. Хотя, возможно, так кажется на первый взгляд. Вспомните профессоров, которые боятся рассказывать о своих разработках.
Когда мы начнем работать с кластером, будет виднее. В любом случае, мы хотим взять существующие проекты и правильно оформить, чтобы они заработали.
Если 20 лет назад космос был исключительно прерогативой государства – в частном виде о нем нельзя было говорить, то сейчас мы говорим, что мы сами разработали двигатель. Думаю, что в космической сфере будут появляться пираты! Они будут делать проекты против системы. А я, наверное, уже настоящий космический пират.
А почему ты решил заниматься именно космосом? Ты мог делать проекты в другой отрасли?
Я уже делал и это пройденный путь. Как-то я подумал, чем бы я мог заниматься до конца жизни, чтобы расти? Космос – моя наивысшая планка. К тому же, если бы углубился в IT-проекты, я бы был в сфере десятитысячным, а здесь есть шанс быть на передовой.
Еще есть родной Днепр, в котором я родился. Хотя я пожил во многих городах, он, все равно, стал точкой возврата. Здесь мне легко делать проекты, а Днепр – город-ракета. А вообще, в рамках космоса, планета Земля – просто наш дом. Дальше будет стоять вопрос: останешься ли ты на Земле или полетишь на Марс, а не стоит ли тебе ехать из Днепра в Сан-Франциско.
Каждый задает себе этот вопрос. Ты бы полетел?
Я бы полетел с возвратом. С одной стороны, прикольно умереть на Марсе, но…я хочу прожить сто лет.
А что ты думаешь о молодом поколении? Мы говорили о том, что у нас много старых профессоров. Когда они уйдут, будет ли большой разрыв в экспертизе?
Это главный вопрос. Профессора действительно уйдут через 10-20 лет, а пока еще нет поколения, способного их заменить. Но мир меняется. Раньше нужен был учебный цех, а сейчас компьютер и программа, которая за тебя все считает. Знания и их приятие тоже меняются. Конечно, нужно хорошо поработать: взять старые знания и налить молодой энергии.
Мы сейчас работаем с Национальным горным университетом, где есть Геологоразведывательный факультет. Мы планируем запустить там тему «Разработка полезных ископаемых в космосе». В любом учебном заведении можно открыть космическое направление. Металлургическая академия? Плавка руды в космических условиях. Педагогический институт? Психологическое состояние человек на дальних космических перелетах. И так с любой специализацией.
Космос – самая большая воронка продаж в истории человека, которая формируется прямо сейчас. Мы живем в этом историческом моменте и важно им воспользоваться. Человечество отдаст все, чтобы узнать, что дальше.